Сбросив перчатки, я врезался в ряды противников, отметив, что эти рожи больно похожи на выходцев с колоний Магадана, судя по обилию наколок. Если они и манеры имеют те же самые, туши свет. Эти замечания не мешали пользоваться моими способностями в полной мере. К концу сражения многие стрелки схватывались уже врукопашную с оставшимися бойцами противника. Однако, подсчет потерь, после завершения боя оказался совсем не в пользу уркаганов. Мы потеряли едва четверть отряда, они же оставили добрых две с половиной сотни тел, не считая немногих бежавших. Единственное, что меня смущало, так это то — что я совершенно не ощущал их присутствия, не считая небольшого беспокойства. После подобного боевого крещения, мы остались собрать трофеи и отдохнуть, лишь немного сместившись в сторону от места битвы. Забрали и позаботились о своих погибших, по возможности засыпав их снегом и полив водой, натопленной из все того же снега, его то тут — в достатке.
Я немного опасался за боевой дух ребят, хотя и напрасно — они привыкли жить бок о бок со смертью. Гибель на охоте от когтей зверя, или от рук разбойников на дороге, или от разнообразных болезней — здесь были в порядке вещей. Да, смерть близких это горе, но такая обстановка воспитывала сильных духом людей, иные тут не выживали. В благополучном обществе молодежь может себе позволить быть несколько инфантильной, что и порождает довольно специфические субкультуры, склонные к суицидальным наклонностям. По странной случайности — в эти культуры никогда не попадают выходцы из неблагополучных мест. Здесь же, мир пока еще не позволял слишком расслабляться, а посему молодежь взрослела быстро. Смерть — хороший учитель, она умеет мотивировать на достижение результата.
Так что, весь траур ограничился пущенной по кругу братиной, да несколько большей хмуростью бойцов, которые и ранее то не отличались особенной болтливостью. Разве что Сагитт, который благодаря своему упорству и живому уму попал в разведгруппу, по прежнему травил какие-то байки, поддерживая общее настроение на уровне чуть выше хренового. Еще одной вещью, которая удерживала их от скатывания в панику, было наглядное сравнение их потерь, с потерями противника. Если два десятка своих погибших было немало, и это печалило — то две с лишним сотни тел преследователей, о которых позаботится лес, все же вселяли в ребят гордость и уверенность в своих силах.
Многие этой ночью засыпали с трудом. По сути, это был их первый серьезный бой, когда они всерьез столкнулись с опасным противником, и лишь превосходство в огневой мощи и переоценка врагом собственных сил спасли их от поражения. Кроме всего прочего, этот опыт дал им и еще одно — понимание того, что они отнюдь не бессмертны, и ставка на любое вундерваффе, не подкрепленная более ничем — может стоить им жизни. Надеюсь, что безрассудства это поубавит.
Пока личный состав предавался сну, я изучал карты. Несмотря на изрядную художественность, они были уже достаточно точны и подробны, чтобы их можно было использовать как руководство к действию. По оным картам выходило, что почти весь здешний край — это леса, с искусственно созданными полями, на месте вырубленных зарослей. Дороги, в массе своей, представляли узкие тропы или широкие просеки, в зависимости от важности этой транспортной артерии. Посему, план, ранее предполагавший только нападения на окопавшегося противника, немного видоизменился. Чем хороши лесные дороги? Тем, что оккупанту нужно что-то есть. А чтобы это что-то съесть, его необходимо солдатам доставить. А доставить, правильно, они могут только по очень ограниченному числу дорог, что открывает широчайшие перспективы для диверсионной деятельности.
Поэтому, мы даже не стали пытаться более нападать на подворачивавшиеся деревушки, с тем, чтобы пока не привлекать к себе внимания, а обогнули по широкой дуге, за столицу, где, в глубине дремучего леса и разбили лагерь. Отрыли землянки, что в промерзшем грунте — само по себе подвиг. Обустроили печки примитивные, настелили полы и перекрытия. А я, тем временем, соорудил из оструганного бревна небольшой тотем, который и водрузил в центре импровизированного поселения. Принцип его работы подбирался исходя из рун, которые нашлись в памяти. Собственно, толку от него, кроме функции этакой 'масксети' и не было, да и ту выполнял лишь до той поры, пока энергия, влитая в него, не иссякла бы. К счастью, это была как раз та функция, которую наилучшим образом воспринимала именно органическая основа. Даже не представляю, где бы тут пришлось искать камень подходящего размера.
Проходивший мимо Сагитт с вязанкой хвороста, не преминул поинтересоваться:
— Это что, мы ему типа поклоняться будем?
— Нет, друг мой, это такая хреновина, которая слишком зрячим магам будет показывать совершенно безобидную картинку. Лес, понимаешь ли, птички, твари всякие… В общем как обычно.
Тот только понимающе кивнул. Вот что он отлично умеет — так это изобразить понимание и расположить своего визави. Будь здесь развит институт промышленной разведки — цены бы такому специалисту не было.
Почти две недели мы не предпринимали никаких действий, ожидая пока все успокоится. За это время — немного обустроились, по самому минимуму, простывшые — подлечились, легкораненым обеспечили уход и горячее питание, по счастью, тяжелых не было. Однако, без дела сидеть было бы непозволительно, поэтому, пока большинство занимались улучшением своих жилищных условий, я и разведгруппа почти постоянно зависали на постах у ближайшей дороги, которая была самой крупной в этих краях и по сути единственной, подходящей для прохождения каравана фуражиров.
Обнаружив, что большой отряд снабженцев встал на ночь всего в одном переходе до столицы, я счел, что упускать такую возможность — было бы непростительной глупостью. Скорым маршем вернулись в расположение нашей небольшой армии, где и обрадовали засидевшихся бойцов вестью, что у нас появилось редкая возможность основательно насолить противнику. Позиции для засады были выбраны заранее, это было второй задачей разведки — изучение местности. По сути, столь удачное место обнаружилось случайно, исключительно по воле рока — отошедший до кустиков Сагитт, перебрасывавшийся очередной серией подколок с кем-то из отряда, внезапно провалился по грудь. Вытащив его и промерив глубину, выяснилось, что по обочине дороги проходила довольно глубокая канава, однако сейчас снега ее замели, придавая иллюзию ровной поверхности. Промеряя глубину снега, мы прошли по всей протяженности этого рва, обнаружив, что он тянется едва на полста метров. Тем не менее, такая канава, на повороте вполне могла стать весьма неприятным сюрпризом для противника, привычного к рукопашным схваткам.
Расположившись прямо за рвом, в отрытых прямо в снегу укрытиях, прикрывшись сверху импровизированными маскхалатами и присыпав это все снегом, мы ждали. Солнце, едва проглядывавшее в прорехи между серых туч, свидетельствовало, что дело идет к обеду, когда караван дал о себе знать самым простым образом. Нет, не шумом. В качестве тягловых животных здешние жители использовали волов, запрягаемых в повозки попарно. Чудовищно сильные и выносливые, эти животные обладали всего двумя недостатками. Во-первых, скоростью передвижения они едва-едва приближалась к неторопливому пешеходу, а во-вторых, они пахли. Нет, не так. Они воняли! Свалявшаяся шерсть, позволявшая этим животным без особых тягот переносить холода, имела нехорошее свойство прицеплять к себе всякий мусор, остатки еды и даже навоз. Все это наделяло караван таким ароматом, что ветер, донесший это благоухание до людей, которые за месяц, проведенный вдали от цивилизации отвыкли от слишком резких ароматов, заставил поморщиться каждого, даже тех из них, что в свое время немало времени отдали работе на животноводческих фермах.
— Ну и запашок, — хохотнул Сагитт, — как будто снова прячусь в конюшне дядюшки Грума.
Один парень все же поддался на эту подначку, и спросил:
— У тебя был дядюшка, ты же вроде сирота?
Тот только отмахнулся:
— Да я просто с его женой спал, а он это как-то не очень оценил, и решил что я лучше буду смотреться, если стану короче на голову.
Разрядив таким образом, обстановку перед боем, Сагитт зачерпнул ладонью немного снега, скатал из него небольшой ком и отправил в рот. Глупее всего было бы выдать себя паром, вырывающимся при выдохе. Его примеру последовали и остальные бойцы, лишь я обошелся без этого, ввиду отсутствия необходимости в дыхании вообще.
Данный караван отличался от разбитого нами отряда, спешившего на помощь — поскольку спешить им никуда было не надо, то маги, если таковые и были, не тратили сил на расчистку пути, просто волы проминали широкими копытами снег, не слишком замечая сопротивление, равно как и телегу позади. Следующая упряжка повторяла то же самое, еще более утрамбовывая дорогу.
